Небылицын Владимир Дмитриевич – выдающийся ученый, замечательный человек, один из организаторов Института психологии в составе Академии наук СССР, первый заместитель директора Института психологии (03.1972 – 1.10.1972), организатор и первый заведующий Лабораторией психофизиологии Института АН (12.1971 – 1.10.1972).

Из книги «Выдающиеся психологи Москвы»

Под ред. В.В. Рубцова и М.Я. Ярошевского. –  М.: Психологический институт РАО, Международный образовательный и психологический колледж. 1997. –  С. 363-376.

Имя Владимира Дмитриевича Небылицына (1930-1972) широко известно в психологическом мире. Он явился одним из основателей науки дифференциальной психологии, оказал глубокое влияние на стиль ее исследований, добиваясь объективности, верифицируемости, ответственности. Им были введены в эту область новые электрофизиологические и математические методы. Благодаря трудам В.Д.Небылицына дифференциальная психофизиология нашей страны стала на уровень мировой науки, внеся в нее признанный и весомый вклад.

   Деятельность Владимира Дмитриевича была связана со многими научными учреждениями внутри страны и за рубежом. Однако основную часть своей жизни он провел в Москве, где учился в Университете, аспирантуре, работал в Психологическом институте РАО, преподавал в МГУ, контактировал со многими другими учреждениям. Особую роль он сыграл в судьбе Института психологии РАН. Он – один из тех, кто стоял у истоков создания Института, чьими усилиями был сделан крупный шаг в развитии психологической науки в нашей стране, связанный с ее продвижением в сферу “Большой академии”.

   В психологических учреждениях Москвы Владимир Дмитриевич Небылицын проработал практически всю свою жизнь. Только жизнь его оказалась короткой: в 42 года он погиб в авиационной катастрофе под Сочи. Самолет упал в море…

   И все же даже при совсем малом сроке его деловой активности (всего 15 лет) след, оставленный им в науке и психологическом сообществе, оказался глубоким и долгим. Его коллеги, ученики друзья и сечас тепло помнят о нем, бережно хранят его фотографии, рукописи, работы, развивают его идеи, считают его ярчайшей личностью.

   Недавно вышла книга, в которой собраны воспоминания людей, знавших  его в  детстве, университетские годы, в аспирантуре, по работе; представлены его основные научные достижения, отражено развитие его идей в науке сегодняшнего дня. В данном очерке мы затронем только одну сторону его жизни –  годы, проведенные в Москве.

В.Д.Небылицын приехал в Москву в 17 лет, еще не имея паспорта  гражданина страны.  Его детство и ранняя юность прошли далеко от столицы, в южноуральском промышленном городе Челябинске. Там оставалась его родительская семья, когда он, окончив с золотой медалью школу, послал по почте заявление с просьбой о зачислении и необходимые  документы на филологический факультет МГУ. В то время, а был это 1947 послевоенный год, золотые медалисты по всей стране принимались в вузы без экзаменов и вне конкурса.

   Выбор направления образования определялся бескорыстно: любовь. Еще в школе выявилась склонность мальчика к литературе и русскому языку. Среди родственников никто прежде такой склонности не обнаруживал. Семья была служащая трудовая, с достаточно сторогим укладом и образом жизни. Книги не были в ней частыми гостями. Однако в доме школьного друга оказалась прекрасная еще дедова библиотека, Володя погрузился в нее как в некое открытие жизни. Читал запоем, порой даже идя с книжкой по улице. Прочитанное отлично помнил. Видимо, тогда и была заложена его впоследствии поражавшая эрудиция.

    Для получения высшего образования Володя Небылицын сначала хотел ехать в Ленинградский университет на филологический факультет, он считал, что в этом городе самая лучшая в мире библиотека. Почему он изменил намерение, почему послал документы на филологический факультет МГУ — этого сейчас, по-видимому, никто сказать не может. Так или иначе документы посланы и получен ответ: “Вы зачислены, Вам предоставляется место в общежитии. Приезжайте”.

    На филологическом факультете МГУ в 1947 году было организовано новое отделение по специальности русский язык, логика и психология. На него и попал юный золотой медалист из Челябинска, хотя стремился он поначалу на классический русский язык и литературу. Но стерпелось –  слюбилось, и студенческая жизнь пошла своим чередом. Интересные факты о ней приведены М.Э. Боцмановой, однокурсницей Володи, в недавно вышедшей книге, на материалы которой мы опираемся.

   Факультет располагался в старом университетском здании постройки Казакова на Моховой. По гулким ступеням бокового входа студенты поднимались в аудитории 3-го этажа, занятия проходили главным образом в  тесных  неуютных комнатах.  Другим представлялся Владимиру Московский университет из провинциального далека. Но не в этом было дело: Университет – и  храм науки, колыбель лучших русских умов.

   Также не имело большого значения, где жить. Общежитие в Сокольниках на Стромынке было не лучше, но и не хуже других студенческих общежитий Москвы послевоенного времени. Важна была возможность узнать город, включиться в студенческую жизнь, получить доступ к источникам познания. Москва очаровывала своим размахом, концентрацией духовного богатства, накопленного поколениями: Большой театр, Малый, знакомый еще по дням эвакуации в Челябинск, Третьяковка и, конечно же, библиотеки: Горьковская – университетская, а больше других –  оставшаяся любимой на всю жизнь “Ленинка”, где проведено много часов жизни.

 Сама собой образовалась дружная студенческая компания: четыре девочки-москвички и только начинающий московскую жизнь юный провинциал. Общих интересов было много. Все они любили и знали литературу. Послевоенная культурная жизнь Москвы набирала обороты. В Большом театре, галерка которого в те дни была доступна даже для малоимущих студентов, соперничали любимые москвичами тенора С.Лемешев и И.Козловский. Художественный театр поражал созвездием талантов: В.Качалов, А.Тарасова, Е.Степанова.  Любовью москвичей пользовались концерты мастеров искусств в зале Чайковского на Садовой.  Целое чудо для того времени: приезд знаменитого итальянского дирижера Вилли Ферреро, выступавшего там же.  Друзья горячо откликались на все события московской жизни, сочетая интерес к искусству со спортивным азартом проникновения в театры и концертные залы без билетов. Была разработана специальная метода: собиралась большая компания желающих пойти в театр, билеты покупались на половину, а то и треть состава. Затем в потоке посетителей первые проходили мимо билетера, ссылаясь на билеты сзади. Сзади размахивали билетами, подтверждая их наличие. Когда же билетер обнаруживал недостачу, обладатели билетов наотрез отказывались отвечать за прошедших и уже растворившихся в толпе “зайцев”.  Рискованная игра прекрасно сочеталась в веселой студенческой компании с серьезным интересом к искусству.

   Большое значение в Университете придавалось спортивным занятиям. Еще со школы Володя Небылицын интересовался спортом и  добился успехов в разных его видах: гимнастике, коньках, лыжах. Со школьных лет сохранилась грамота, полученная им за первое место по прыжкам в длину на спартакиаде молодежи.  В Москве  он продолжал интересоваться спортом, занимался спортивной гимнастикой. Возникло еще одно увлечение – прыжки с парашютом.  На факультете был организован кружок парашютного спорта, и вся дружная компания в него записалась. После нескольких занятий на земле спортсменов повезли на аэродром прыгать по-настоящему. И это было незабыаемое впечатление!

   Занятия филологией в Университете были достаточно увлекательными и многое добавили к самообразованию В.Д. Небылицына. Расширились границы представлений о мировой литературе, стали знакомыми новые литературные имена, сюжеты, персонажи, развивались критерии оценки литературных произведений. Личности некоторых преподавателей производили впечатление на открытые студенческие души. Ведь факультет представлял московскую филологическую элиту.

У студентов нового отделения, ”психологов”, были свои, отличные от других отделений, предметы: психология, ее история, детская, педагогическая, практикум, спецкурсы, спецсеминары, физиология центральной нервной системы и высшей нервной деятельности. Дипломную работу В.Небылицын написал и защитил на “отлично” по теме: “Типологические различия в воспроизведении наглядного и словесного материала”. Удивительно, насколько эта тема оказалась близкой тому направлению, в которое под руководством Б.М.Теплова он включился позднее в Институте психологии АПН,.

  Были, однако, в студенческой жизни и свои темные стороны. Одна из них состояла в том, что приучавшиеся к требовательности на изысканных образцах мировой литературы студенты должны были, как бы не замечая бьющих в глаза расхождений, положительно оценивать далеко не великие произведения послевоенной советской литературы: “Кавалер Золотой Звезды”, “Ясный берег” и т.п.  Заметим попутно, что эти произведения, как и их авторов, в наши дни редко кто, кроме специалистов, и помнит. Вряд ли они пользовались народной любовью и в 50-е годы. Однако для студентов-филологов их прочтение, проработка и высокая оценка были обязательны.

   С этим обстоятельством была связана одна из студенческих неприятностей В.Небылицына. Его вызвал секретарь комсомольского бюро курса и предъявил ему некого рода силлогизм: “Советская литература отражает советскую действительность. Тебе что, не нравится советская действительность?” Откликаясь на логическое противоречие, Володя ответил, что ему не нравится,  как советская литература  отражает действительность.

   В студенческие годы сверстники В.Небылицына и преподаватели отмечали его исключительно высокие интеллектуальные способности. В короткие сроки он мог перерабатывать большую информацию, обладал прекрасной памятью. В дополнение к этому он был творческой личностью, порождающей новые идеи, независимый в своих суждениях. Его способности проявились еще в детстве: так в 4 года он самостоятельно научился читать, а когда поступил в 1-й класс школы, его тут же перевели во 2-й класс. Школу он окончил с золотой медалью.

   В Университете независимость суждений В.Д. Небылицына порой оборачивалась для него неприятностями. Идеологические предметы составляли его “ахиллесову пяту”. На госэкзамене по Основам марксизма-ленинизма ему поставили четыре балла. При блестящих отметках по остальным предметам это помешало ему получить престижный и безусловно заслуженный “красный диплом” об окончании Университета.

     Были и другие проблемы, в их основе, похоже, лежала юношеская независимость и честность, нежелание конформистски склонять голову перед “полицией нравов” тех времен. Тяжкой провинностью оказалась независимая позиция, выраженная их дружеской компанией в неподдержке травли одного из студентов факультета, персональное дело которого разбиралось на комсомольском собрании.

   Так или иначе, но блестяще учившемуся В.Д. Небылицыну по окончании Университета было предложено при распределении ехать на работу в Дагестан, учителем средней школы и методистом Института усовершенствования учителей в Махачкале. Похоже, это было чем-то вроде ссылки. Там он проработал два положенных года.

   Осенью 1954 года он снова приехал в Москву поступать в аспирантуру Института психологии АПН. Институт привлек его как старейшее психологическое учреждение страны. Расположенный вблизи университетского здания на Моховой он располагается в особняке постройки начала века. В 50-е годы Институт был сравнительно небольшим исследовательским учреждением, но под его крышей были собраны лучшие психологические силы страны. Достаточно назвать такие имена, как Б.М.Теплов, А.А.Смирнов, Н.И.Жинкин, Е.И.Бойко.

   Первое впечатление, произведенное В.Небылицыным на институтский народ, не было благоприятным.  По тому времени он считался “стилягой”: носил узкие брюки, тогда как послевоенные мужчины все как один щеголяли в широких, волосы имел длинные при всеобщих коротких и имел “современную” внешность.

   Однако вопреки первому неблагоприятному впечатлению он блестяще сдал вступительные экзамены в аспирантуру. В то время эти экзамены отличались серьезностью. Экзаменаторы составляли цвет психологической науки. И эти авторитеты без колебания поставили юноше-стиляге высшие оценки по всем пунктам и с самой лестной характеристикой приняли в аспирантуру Института.  Еще более показательно то, что могущественный Б.М.Теплов тут же пригласил его в свою лабораторию и до конца дней сохранил к нему привязанность.

         Началась вольная аспирантская жизнь. Снова пришлось поселиться в общежитии. В Институте психологии оно находилось в то время в подвале. Это была довольно большая полутемная комната на 4-5 человек с убогой мебелью, двумя окнами, через которые видны ноги прохожих. Здесь прошли аспирантские годы.

         Для Небылицына это было время увлечения экспериментальной работой. В диссертации он исследовал гипотезу, предложенную Б.М.Тепловым, о связи силы нервной системы с чувствительностью. Сильный тип нервной системы — он же низкочувствительный, слабый чувствует тонко. Испытуемыми часто были свои же подрабатывающие (1 рубль за час) коллеги-аспиранты. И каким же личностно значимым был интерес к лабораторным показателям персон, хорошо известных по жизни! Наверно, потому так легко и возникали у экспериментатора новые идеи, новые методические пробы. Как экспериментатор Володя был точен и строг. А как испытуемый вопреки научной идее хотел быть сильным и чутким. Таким он и был.

         Соседом по комнате, поселившимся на рядом стоящей койке, стал А.Васильев – врач, изобретатель, душа человек, тоже родом из Челябинска и аспирант Б.М.Теплова. Они стали друзьями. Однажды к А.Васильеву пришла беда. В распоряжении лаборатории Теплова были так называемые “черные” комнаты (без окон и с черными стенами), где проводились опыты по исследованию зрительной чувствительности.  В зимнее время из-за очень горячей батареи было жарко и душно, трудно работать. Леша вместе со своим испытуемым взялся усовершенствовать батарею, но когда они принялись за дело, видимо неумело, в помещение под давлением хлынула страшно горячая вода, почти кипяток. Пока удалось перекрыть воду в здании, она пролилась с верхнего этажа на два нижних, затопила зал второго этажа с его приборами в шкафах, обрушила люстру и пр. и пр. Результат был ужасным. Дирекция решила исключить А.Васильева из аспирантуры. Друзья пришли на помощь Леше в этот трудный для него момент, и В.Небылицын был первым среди них. Собрали аспирантское собрание, пошли к директору: “Ведь Леша хотел как лучше. Это его несчастье, не столько вина. Помилосердствуйте!” И помилосердствовали: всего лишь перевели в заочную аспирантуру. Позднее Леша провел необходимую работу и защитил диссертацию.

         Кроме науки, было много других занятий. Рядом с институтским зданием на асфальте устроили волейбольную площадку. В теплое время азартно играли в волейбол. Еще одним увлечением была музыка. В.Небылицын сам говорил, если бы был голос, мог бы выступать со сцены. В то время увлекался джазом. Где-то доставал новейшие интересные записи, их подолгу слушали в аспирантском подвале. Потом Володя с поразительной точностью высвистывал сложные рулады.

         А вот еще одна игра –  драмкружок. Дело поставлено серьезно: преподаватель-режиссер, долгие репетиции, система Станиславского, теория сценической игры. И вот Володя Небылицын — герой-любовник на сцене в большом зале. Но о ужас, он не в силах повернуться к зрителям, стоит почти спиной, сдавленным голосом говорит чужие слова, скован и сам презирает себя за это. Зрители вежливо хлопали. Но потом, уже после спектакля, собратья аспиранты весело посмеялись над героем: “Не думай, что ты все можешь”.

         Но мог все же многое. Не было равных ему по литературной образованности. Казалось, он читал все. Память имел прекрасную. Редкие в те времена литературные имена (все больше западные) были ему неожиданно знакомы и близки. Имел он знания в разных сферах, о многом судил нетрадиционно. Сам писал выразительно и абсолютно грамотно.

         В какой-то момент увлекся фотографией и с чудесной щедростью и художественной чуткостью снимал окружающих. Какие волшебные кадры!  Щедрость и в другом была ему присуща. Скупая аспирантская стипендия ограничивала джентльменские склонности Владимира (пригласить подружку в театр,  ресторан), и тогда он по ночам разгружал вагоны на железной дороге.

         Прошли аспирантские годы, В.Д. Небылицын успешно защитил кандидатскую диссертацию, встал вопрос о его дальнейшей судьбе. Могущественный Б.М.Теплов просил институтское начальство оставить В.Д. Небылицына в лаборатории, хотя бы в должности лаборанта. Оппозиция возражала. Теплов сказал: “Он гениален. Если его не возьмут, я уйду”. В.Д. Небылицына взяли, лаборантом. Он согласился и пробыл на этой должности год.

         Затем началось неуклонное, неостановимое восхождение. Усилиями Владимира Дмитриевича Небылицына  лаборатория получала все новые импульсы для своего развития: укреплялись и входили в обиход новые для психологов математические методы факторного анализа, вводились ЭЭГ-методы, предлагались оригинальные экспериментальные методики,  развивалась теория проблемы. Получаемые материалы сложились в книгу  Основные свойства нервной системы (М.,1966). Они же составили основу докторской диссертации, успешно защищенной Владимиром Дмитриевичем в 1965 году.

   Еще до защиты, в январе 1965 года он был назначен на должность заместителя директора Института психологии АПН СССР по научной работе. Ему был предоставлен отдельный кабинет – маленькая комната на втором этаже Института, что было знаком чрезвычайно больших полномочий. Однако новое положение В.Д. Небылицына не изменило общего тона его взаимоотношений с людьми: он оставался спокойным, сдержанным, доброжелательным. Люди отмечали, что он нисколько не стремился к внешней эффектности, не  старался покрасоваться или продемонстрировать официальную требовательность. Общая направленность его действий –  деловая и позитивная. Главный вектор –  соблюдение уровня современности, доказательности, преодоление архаичности и отсталости. В этом он был неутомим и требователен. Он старался объединить усилия всех сотрудников для получения новой аппаратуры и был успешен в этом. Ему удалось организовать в Институте так называемый Вычислительный центр, найти специалистов для работы в нем –  математиков, программистов. (Некоторые из них впоследствии стали его учениками, докторами психологических наук.) Для того времени это было очень ново, необычно. Вычислительная техника в виде громоздких медленных компьютеров делала только первые шаги на научной почве.

   На взлете своей активности он пережил потерю своего учителя –  Бориса Михайловича Теплова, который, несомненно, оказал огромное влияние на научную и жизненную судьбу Небылицына и был для него подлинным авторитетом, учителем в самом высоком смысле. Лаборатория, в течение многих лет возглавляемая Борисом Михайловичем, без колебания предложила Владимиру Дмитриевичу занять место заведующего. А ведь это был коллектив “звезд”, подбираемых Б.М.Тепловым “под себя”, каждый со своим багажом, почти все старше Небылицына. Однако проблем не возникло –  ни научных, ни личностных. Общее дело было выше всего.

   Итак, В.Д. Небылицын –  молодой доктор психологических наук, заведующий передовой лабораторией Института психологии АПН СССР, заместитель директора по науке этого же Института, перспективный увлеченный исследователь и организатор науки, удачливый в  своих начинаниях. В 1968 году он получает звание профессора, вскоре избирается членом-корреспондентом Академии педагогических наук. Признание его достижений, путь к которым был серьезным и далеко не легким, стало всеобщим.

   Им заинтересовались западные ученые. В уже упоминавшейся выше книге о В.Д.Небылицыне опубликована подборка писем, обращенных к нему в период 1969-1972 годов. В этих письмах – приглашения войти в состав редколлегий международных журналов и организационных структур, предложения к опубликованию работ, запросы на получение данных. Эти материалы с очевидностью свидетельствуют о том высоком научном авторитете и признании в международном научном сообществе, который Владимир Дмитриевич получил в своем молодом для ученого возрасте.

   Есть еще одно обстоятельство в биографии В.Д.Небылицына, о котором нельзя не сказать, поскольку, вне всякого сомнения, оно оказало большое влияние на его судьбу.  Это встреча с Борисом Федоровичем Ломовым, переехавшим в конце 60-х годов из Ленинграда на работу в Москву. Они стали соратниками и даже друзьями. Почему? Были ли они похожи по складу характеров, как это иногда утверждают?

   Сначала скажу: нет. Крупный, с громким голосом экстраверт Ломов, не чуждавшийся компаний, всегда их центр и душа, в науке в то время интересовался практической направленностью, свою докторскую сделал в области инженерной психологии.  Сдержанный и утонченный, очевидно интровертированный  Небылицын, слишком гордый и самолюбивый для шумных компаний, в науке был, несомненно, в первую очередь теоретик, ориентированный естественнонаучно. Все –  разное.

   А теперь скажу: да, были похожи между собой, почти как братья, при всех своих генетических, стилистических и вкусовых различиях. Оба синеглазые, с ранней сединой в густых темных волосах, оба атлетического сложения, различаясь в росте, близкие по возрасту.  Известно, что в университетской проходной они пользовались одним пропуском.

   Но главное их сходство заключалось в жизненной ориентации, масштабности помыслов и действий, вере в психологию как науку будущего и готовности служить этому будущему не щадя своих сил.  На этой основе, думаю, они и сошлись. Стали разрабатывать план действий для создания “большого” Института психологии в составе Академии наук. Конечно, в реализации этого плана принимали участие многие. Были включены крупные академические силы: П.К.Анохин, А.И.Берг, В.В.Парин, А.Н.Леонтьев, А.Р.Лурия, В.П.Кузьмин, помогали военные, космонавты, многие другие. Дело было крупное, государственное.

   Я дважды слышала, как Борис Федорович рассказывал о том времени. Происходило это в дни празднования юбилейных дат Института. Его рассказ дышал радостью и гордостью, будто это были дни ответственных сражений и славных побед. Вспоминал, как придилось преодолеть сопротивление, косности, убеждать, завоевывать. Возникали разные вопросы о том, что Институт может дать стране, какие есть научные основания предлагаемых планов и обещаний,  кто сможет их выполнять и что для этого, требуется. Необходимо было доказать, что люди, берущиеся за дело, заслуживают доверия, надежны, серьезны. И они доказывали, объясняли, напоминали, нажимали, подталкивали. Если на вечерней встрече с тем или иным боссом ставились вопросы, пусть даже самые трудные, завтра же утром были готовы документы с ответами на них.

   В этих трудах они шли равными, плечом к плечу,  соединяя свою волю, эрудированность, ум, а порой и хитрость.  А потом, когда дело подошло к завершающему моменту, В.Д.Небылицын спокойно и уверенно отошел на второе место — заместителя директора Б.Ф.Ломова. Аплодисментов он не ждал.

   До этого, как говорилось, В.Д. Небылицын занимал пост заместителя директора в Институте общей и педагогической психологии АПН СССР. Его очень не хотели отпускать, упрашивали остаться, давали обещания, даже умышленно затягивали выдачу характеристики для нового места работы..

   В новом Институте он проработал меньше года, когда   в конце лета 1972 года решил поехать с женой в отпуск.  Становление Института шло полным ходом, организовывались исследовательские лаборатории, подбирались сотрудники (желающих было много), приобреталась и заказывалась аппаратура. Он по возможности наладил течение дел в свое отсутствие и сказал: “Когда я вернусь…”

   Он не вернулся.

                                        Т.Н.Ушакова

• О двух новых учебниках по психологии.— «Вопросы психологии», 1955, №5
• О соотношении между чувствительностью и силой нервной системы. — «Типологические особенности высшей нервной деятель¬ности человека», т. I. Под ред. Б.М. Теплова. М., 1956.
• Индивидуальные различия в зрительном и слуховом анализаторах по параметру «сила — чувствительность». — «Вопросы психологии», 1957, №4.
• Различия между зрительным и слуховым анализаторами в изменениях абсолютной чувствительности под влиянием кофеина. — «Доклады АПН РСФСР», 1957, № 3.
• Экспериментальное изучение взаимосвязи между чувствительностью и силой нервной системы. — «Тезисы докладов 1-го съезда Общества психологов». М, 1959.
• Исследование взаимосвязи между чувствительностью и силой нервной системы. — «Типологические особенности высшей нервной деятельности человека», т. П. Под ред. Б.М. Теплова. М., 1959.
• О типологическом значении скорости образования фотохимического рефлекса. — «Типологические особенности высшей нервной деятельности человека», т. П. Под ред. Б.М. Теплова. М., 1959
• Concerning the Interrelation between Absolute Sensitivity and Strength of the Nervous System. — «Quart. J. exper. psychol.», 1960, 12, No. 1, 1960.
• Время реакции и сила нервной системы. Сообщение 1. — «Доклады АПН РСФСР», 1960, № 4.
• Время реакции и сила нервной системы. Сообщение 2. — «Доклады АПН РСФСР», 1960, № 5.
• О корреляции между некоторыми показателями электровозбудимости глаза и силой нервной системы. — «Доклады АПН РСФСР», 1960, №2.
• Современное состояние факториального анализа — «Вопросы психологии», 1960, № 1.
• Сравнительное изучение различных показателей силы нерв¬ной системы у человека. — «Вопросы психологии», 1960, № 5. Опубликованы английский и румынский переводы. (Совместно с В.И. Рождественской, М.Н. Борисовой и Л.Б. Ермолаевой-Томиной).
• Способ получения устойчивой условнорефлекторной депрессии альфа-ритма. — «Доклады АПН РСФСР», 1961, № 2.
• Электроэнцефалографический вариант угашения с подкреплением как испытание силы нервной системы. — «Доклады АПН РСФСР», 1961, №3.
• Некоторые электроэнцефалографические показатели уравновешенности нервных процессов. — «Доклады АПН РСФСР», 1961, № 4. Опубликован английский перевод.
• Альфа-индекс и баланс основных нервных процессов. — «Доклады АПН РСФСР», 1961, № 6.
• Факториальная структура интеллекта. Обзор американских работ. — «Вопросы психологии», 1961, № 2.
• К изучению надежности работы человека-оператора в автоматизированных системах. — «Вопросы психологии», 1961, № 6. Опубликован немецкий перевод.
• Die Anwendung der Faktorenanalyse bei der Erforschung der Struktur der Hueheren Nerventatigkeit. — «Probleme und Ergebnisse der Psychologie», Berlin, DDR, 1961.
• Методы и системы автоматического анализа биопотенциалов мозга. — «Вопросы психологии», 1962, № 4. Опубликован английский перевод.
• Некоторые проблемы профессионального отбора. — «Авиационная и космическая медицина», М., 1963. (Совместно с Б.М. Тепловым).
• Электроэнцефалографическое изучение свойств силы нервной системы и уравновешенности нервных процессов у человека с при¬менением факторного анализа. — «Типологические особенности высшей нервной деятельности человека», т. III. Под ред. Б.М. Тепло¬ва. , М., 1963.